Когда начинает колошматить, я просто надеваю наушники и включаю Бальтазар. Эффект уникальный. Слушаешь альбом (почему он один на яндекс.музыке?) и как-то выплываешь.
За окном черный кот ходит (два). Пошла бы, сгребла в охапку и на этом остановилась.
На укропообразные соцветия (ну да, зонтичные) красиво налип снег.
Петкун-наркоман по-прежнему вызывает болезненную нежность.
(Интересно, я когда-нибудь влюблюсь в кого-то из своего мира?)
Логическое конструирование не разрешает (во всех смыслах), снизу ли, сверху ли, наискось или вбок.
А грязь, разумеется, в душе. Хотя белое с черным на контрасте красиво.
Мне нужно выстроить границы, сесть уже на какой-то стул (и не тот, что на скорость), защитить свой уязвимый, прямоугольный, в котором грязь.
Почему вы идете сапогами по нему, а я вам эти самые сапоги еще и вычищаю.
И самое важное по-прежнему - чтобы ступила нога.

---

Шмелиный день!

Весна начинается вместе со Шмелиным днем.
Это не так чтобы широко известный, но очень важный праздник,
когда уважающий себя Шмелик должен
вылететь из зимнего укрытия,
собрать нектар добрых слов,
покрыться пушистой пыльцой любви,
и летать в облаках радостей.

И это только начало полета.
Ура! Уиии!

---

Вдохнула весны. Даже если будет злющая и нервная, все равно пришла уже, ура.
За зиму я испортилась окончательно, пропала.
Противно и не в ладах. Выручает ускорение свободного забывания и правило Тишкова: здесь не так роскошно, чтобы что-то отторгать.

Ты можешь стать Бенджамином Баттоном, который молодеет каждую весну, а осенью стареет.
Зацикленный Бенджамин.

Это любой дурак сможет. У дурака особенно удачно получится.
А я когда-нибудь научусь совсем не злиться и стану феей или гераклом.

---

Рассуждали на тему "медленных" и "быстрых" людей.
А с кого все началось? С моего любимого официанта, который с такой упоительной тщательностью и размеренностью вытирает блюдце, прежде чем возложить на него салфетку и водрузить чашку (а он именно эти действия выполняет, не иначе), что церемониал просится в историю.
Меня заливает теплое чувство кропотливого безумия.
При этом я отчетливо понимаю, что исполняй кто-то подобный что-то подобное на моей кухне в предрассветный зимний час, я бы водрузила чашку ему на голову, а блюдце - на пол, только быстро и вдребезги.
И лиричная размеренность в жестах, думах и высказываниях бывает для меня очаровательной скорее в исключительных случаях.
Но и экзальтированная энергичность вводит в чувство тупого раздражения.
Имею честь водить дружбу с одним высоко мною ценимым электровеником, так вот - иногда напрягает.
Тут, значит, реплика: мол свои глазные бревна со стороны созерцаешь и чудится некомильфо.
Погодите. Я быстро хожу. Тараторю порядком (всегда мысленно каюсь, но значительно медленнее, чем воспроизвожу грехи). Могу искрометно проворачивать алгоритмы. При этом одно из моих любимых занятий - тупить нещадно и виртуозно (притвориться чайным грибом и плескаться в сладкой банке неподвижности). И вообще у меня орден нудятины третьей степени. Моя многогранность способна пройтись по массе чужих глазниц. Но нет, все они на порядок органичнее меня в своей скоростной категории.
При этом, я знаю, есть люди с идеальным спидометром. Когда не доходят поезда, они просто сразу пересаживаются на такси. И все, все успевают, наверняка.
Кемеровский супермен, отвези меня в их страну.

---

В борьбе циника и нытика верх вновь берет первый.
Это я о лирических героях.
Разин из Полюсов крайне трогательный и душевный. Его можно созерцать вальяжно притопывая ногой в зале, где осталось место даже зимнему воздуху. Рождается ощущение чего-то камерно-теплого, но откатившегося туда, на южный, в то время как ты на северном. Как-то я уже не заточена на то, чтобы жить красиво.
Мы, скептики, все больше по старым алкоголикам.) Чтобы без нежности и колено вело непроизвольно. Хотя и ему я не вполне доверяю. Хватает грязи, что есть в нас.
И если Вера может позволить себе призыв любить ее такой, то я - съесть кусок торта максимум.

---

Так странно: смотрю на знакомых людей практически впритык, а они меня даже не замечают, потому что не помнят.
Хотя иногда возникает отчетливое ощущение собственной стеклянности - как предмет очереди то и дело игнорируюсь.
Вот если бы вправду быть человеком-невидимкой, пялилась бы на всех без зазрений и уловок.

Слишком просто, но, кажется, можно быть счастливой, когда тебе пекут блины в семь утра.
И когда можешь купить два часа звука и света для того, кто этому по-настоящему рад.

Главный сурок сегодня пьян и весел, я скучаю до скрипа, но нет, ни строчки.

---

Получается мусор. Иногда корабли.

В моем прямоугольном городе я ужасно люблю складывать прямоугольные коробочки в прямоугольный комод.
У меня там много разного.
Маленькие кусочки ламинированного картона, почти прозрачная чековая бумага, аккуратные, пахнущие краской прямоугольники с косым оборванным краем, ровные срезы разной толщины и размера.
Вещи ношеные и неношеные, с катышками и задвинутые в угол, мысли думаные-передуманные и те, что меняют вес, фактуру и швы от раза к разу.
Там много вечеров, четвергов и дверных ручек.
Есть несколько космологий, псевдонаучных и наполненных добрыми мифами.
Есть стопка обид, которые я никак не сожгу.
Из бедности, из романтичности или из страха вырастают эти коробочки - непонятно.
Но когда искусство докатилось до перформансов, их документировали. Дешево и сердито.

---

Наверное, иногда можно что-нибудь исправить. Поэтому так сложно вычеркивать дни.
В конце концов, есть долгоиграющие проекты, всеми своими возобновимыми ресурсами противостоящие естественной энтропии.
Или нет.

В смерти меня больше всего пугает то, как она может повлиять на остающихся жить с этим фактом.

---

Почему парализует каждый раз, когда нужно сказать действительно важные слова
они потом таскаются за мной (и цепляются к ногам) и делают из меня идиотку большую, чем в момент оцепенения.
Это все так прозаично и просто (и пространство продавливается и промокает), но я не знаю, как себя прощать
за то, что сказано час, месяц, год назад.

Это Portishead?

Да, детка, это Portishead.
Как в кино, блин.

---

Юля послушала Полюса и сказала: тексты хорошие, но что с вокалом, он, кажется, не умеет петь! О боги, никто "не умеет" петь… ни Ягодин, ни этот мужик, фамилию которого я до сих пор не выяснила. В ответ я не вполне осознанно извлекла, что не замечаю уже, воспринимаю как должное, практически как голоса друзей. Не скажешь же: не буду с тобой разговаривать - у тебя голос некрасивый.
Вот где пониженный уровень критичности. Там, где важно.

В прошлом году еще (а-ха-ха) ждали гитар и говорили о том, как трудно в нашем возрасте завязать доверительные, настоящие отношения (как бы по-старперски это ни звучало). Ведь для них, таких тонких и толстых одновременно, нужна общая база развития, если не совместного, то хотя бы параллельного, с общим багажом и ручной кладью. Если ее нет, как объяснить человеку, что ты за фрукт? сколько на это времени уйдет? и как сложить общий пазл, если вы уже сформировавшиеся и несете свою идентичность воинственно и непоколебимо? Кто возьмется решать такую дурную задачку с нуля, когда пора уже что-нибудь да иметь.
Нет, безусловно, можно найти потрясающих людей по точкам соприкосновения, восхитительных собеседников, близких по духу в какой-то сфере (или, о боже, в парочке таковых), но распространить соприкосновение на какую-то минимально нужную площадь сложнее, чем просто снизить утрамбованный уровень критичности.
Все возможно, конечно, но как же стремительно падает вероятность. Как метеорит.

Моя идентичность как рваное знамя. Хочет ждать лета, не дожидаясь февраля (в феврале нарождаются всякие-разные полные, ну понятно кто).
Медленной звезды нет, зато есть медленные снежные мухи.

---

Пас, подача, передача, гол, Это песня про сексизм.
Ибо мало шутить сексистские шуточки, посмотреть на мир через их призму - вот наша задача.
Первый день года ознаменовался фантасмагорической ошибкой. Точнее ошибка была совершена раньше, но во всей красе раскрыла себя именно вчера.

годы растят в нас все больше женщины и все меньше здравого смысла

Нет, иногда отбросить соображения благоразумия, благородства (и прочих вещей с приставкой благо) и поступить по велению собственной левой пятки (сосредоточия женщиновости) не так уж и плохо (читай умопомрачительно забавно). Но иногда можно и зареветь, дополнить комплект ткскзть.
Я всегда догадывалась, что идти на принцип - не самое чудесное решение ваших проблем. Но пятка же.
И в конце концов, все эти стенания - слезы перфекциониста, что уже несколько из другого концерта.
Но в целом, огоньки, снеговичок, это все да. Все что тебя касается даже.

---

В свете зимних морозцев и очевидной необходимости подкопить глюкозы в крови и жирка (других причин я не вижу) в меню вернулся торт, который я после первой нашей встречи прозвала Гликемический шок. Это торт от преступника и для преступников. Потому что существуют всяческие воздушные чудеса с тающими прослоечками и ягодкой сверху, съел - и ты принцесска, а есть вот это шикарное глумление над принцессками. Некий безумец сотворил сей шедевр, убивающий женственность в радиусе километра. Этот конченый человек смешал безе с вареной сгущенкой, водрузил это все на шоколадный бисквит и сверху залил толстым слоем шоколадной глазури. Мне кажется, даже вербальная передача событий производит эффект намечающегося слипания. Для пущего эффекта (потому что с ходу можно и не оценить масштабы трагедии) это чудо подается с ягодным сиропом. Спасайся кто может.
Я заказываю данный десерт всегда, когда моему взгляду является его скромное описание. При любой погоде и любом настроении.
Считаю своим долгом совершать гликемические преступления и создавать вокруг себя криминальное информационное поле.
Кто не способен на такое и лениво ковыряет свой черничный маффин, зря проживает обеденный перерыв, я уверена.

Чтобы придать пикантности пассажу: в эти самые минуты, пока я славлю сахарозное самоистязание, контекстная реклама предлагает мне диетические леденцы Рационика с глицином и магнием.
А ведь я гуглила рецепт "графских развалин" в режиме инкогнито.
Глупцы. Зачем мне нервы и фигура. Я сахарный дон кихот.

---

Натуральная, психически необоснованная соматика отлично вытесняет психические расстройства.
Это я прочитала у Улицкой и тут же претворила в жизнь.
Меня никак не отпускает ее мир. И не потому что он какой-то там прекрасный и удивительный. Скорее потому что в нем я понимаю чувства и поступки людей, какие бы расстройства у них не наблюдались. Их можно ненавидеть, их может хотеться выгнать или спрятать, или привести в себя, или из себя вывести, но вот эта самость, которой у них не отнять, настолько выпукла и прощупываема, что практически невозможно поверить в то, что они выдуманные. Хотя, конечно, легко принимать людей во всех сложностях характеров, когда есть транслятор их изнанки, играющий сразу за всех. Причем играющий так, что, даже если ты не согласен с ходом игры, рот не открывается что-то сказать вразрез. В жизни куда меньше изящества и куда больше грубого волюнтаризма.

Состояние до сих пор такое, что на некоторые написанные слова я смотрю с серьезным вопросом, а существуют ли они в русском языке (несколько раз гуглила: все существуют).
Это хорошее остранение, невредное.
Плохие сны стали забываться еще быстрее (кажется, за секунду до того, как я проснусь). Зато некоторые сцены из тех, что по прошествии времени могли бы считаться сном, встают перед глазами с детальной точностью, и потом долго приходится смотреть на кончики пальцев, на которых давно уже нет ни одной прежней клеточки.
Пока чья-то память вбирает твои незамысловатые рассказы о важном и пустячном, у тебя как будто есть пространство для новых движений - кто-то, подстраховывая, крепко сжимает в руках край нитки.
Когда ее выпустят, воздух станет разреженным, а вода - дистиллированной. И папа стоя напротив картины Булатова скажет: не всегда свобода так нужна, как кажется.
Может быть, мне лучше. Может быть, я начну наконец записывать отзывы о спектаклях и не буду нарушать свои себе обещания.
Но вообще-то это подловато - в ускоренном взрослом мире дарить подарки с таким сроком годности.

---

У меня своя наспех сколоченная цензура, выбеляющая все блистательные па гормонов.
Придерживаясь исключительно эндокринологического взгляда на проблему (подкормленного очередным проглоченным романом Улицкой), старательно делаю вид, что ну просто новая брешь, сквозь которую лезет старое.
Хотя все значительно проще. Я удивительным образом обнулилась к концу года (причем не вполне понятно, куда ударение: на обнулилась или к концу). И никакого энтузиазма по этому поводу не испытываю. Напротив. Интересно, какой эмоциональный фон был у хваленой табулы расы до ее торжественного вступления в мир эмпирии.
Или что-то пробило, или полдень наступил, или истек срок аренды, но все мои акциденции теряют очертания и делают ручкой земному притяжению.
Я смотрю на это дело даже не в древнерусской тоске. А поскольку случилась удача прокачать и другие органы чувств, не только смотрю.
И действительно пусть это все утрамбовывается лучше под Курару, чем под жалобную лирику всяких питерских романтиков с вкрадчивым голосом и пронзительной мелодией (смотри, как Полюса смещаются четкими ребятами буду смаковать этот неизящный каламбур). Лучше лирический герой-циник, чем лирический герой-тряпка (ой ли).
Мне бы зацепиться. Но сливкам - час, а камням - время.

---

Знаешь, милая
мне ужасно хочется
плюнуть на всю эту псведоинтеллектуальщину
и обниматься.

---

Тот случай, когда не рисинка к рисинке, а слипшаяся каша. Из спиралевидных мыслей и буравящих чувств напополам.
Ни каркаса, ни заготовки, ни капли краски, ловко прочерчивающей горизонт и растушевывающейся в зеркальные отражения.
Пытаюсь вспомнить состояние, когда не мерзнут колени, когда не чешется лоб. И это тоже в другой плоскости, в какой-то параллельной реальности (на самом деле, очень даже последовательной). По-прежнему проводя параллели между городами и людьми, я представляю, каково это - любить человека со скверным характером.
Проводя параллели, понимаю, что больше всего нужны перекрестки. Но на перекрестках всегда светофоры. А на светофорах то и дело красный.
И все равно, конвертируя одно в другое, лучше варианта не отыщешь.
Тугие зависимости кощунственно много искажают, но, если верить старым англичанам, все - только из опыта.
О чем предупреждала нас Бриджит - алкоголики, трудоголики и извращенцы? Категории, исчерпывающие всю область рассмотрения.
Я захлебываюсь обидами и неизрасходованными ресурсами, но у меня слишком маленькая оперативка, чтобы не посмеяться над абсурдностью этого трагифарса.
И снова об эфирах супротив зефиров не будем. Хотя надо отметить, что зефиры благотворно влияют на эфиры (старая проверенная схема).
Не устаю восхищаться тем, как прекрасны некоторые люди. А еще силой привычки и бессилием аспирина.
Ну и довольно.

---

Подушки безопасности.
Наверное, маленькие тролли, которые по ночам ушивают одежду, берут на себе еще какие-то, более незаметные функции.
Наши разговоры о времени и доле эгоцентризма в мировосприятии смешиваются с осенним снегом и дурашливым весельем.
Мне сразу становится стыдно за свою изнанку. Это в галерее две части диптиха, которым лучше бы стоять перпендикулярно к стене, чтобы не смешиваться и не разрушать интриги, висят бок о бок. А ты плоский, как игральная карта, и тот, кто тебя перевернул, забывает о прелести предвкушения.
И так неожиданно умно:
как бы тебе ни было больно, ты все равно вернешься к своему обычному состоянию,
как бы ты ни был счастлив, ты снова станешь собой.
Можно упираться ногами, зубами и мыслями, но радиус разбегания задан. И это тебя спасет.
Неясно только одно:
почему кто-то себя совсем не жалеет и любит наотмашь, а кому-то досталось слишком много этой бестолковой, беспощадной жалости к себе и обременительной, требовательной любви к другим.
Ну да это риторическое.

---

Знаешь,
а ведь это был такой замечательный год, что немножко щекочет горло.
Как-то обсуждали тему "мне всегда будет...", и я поняла, что моложе, чем в 24, не была никогда.
И все, кто в курсе, знают, почему.
Но не только поэтому.
Восхитительный ребенок, невероятный человек (и так далее по воздушным зефирным спискам с придыханием),
но если бы не я, в красном платье, никакого зефира бы не было.
Не то спохватившись, не то случайно попав в эту (сенти)ментально-химическую струю, опьянела от неведомого доселе концентрата радостей.
И дни были не "для", а просто были. И оправдать все можно только красотой (что в общем не очень-то и нужно).
Страхи никуда не денутся. И я знаю, что отчаяние - не лучший проводник.
Все запрокидывания, надломы, разгоны, повороты, которые прошлись не только по мне - впечатались туда же, где распускались желания.
Я не свожу все к одному знаменателю. Это калейдоскоп, который никогда не станет частью меня. Лишь примет в соучастники.
Я стала улыбаться вопреки, за что себя хвалю. Когда-нибудь, пожалуй, смогу высчитать пропорции, но и это важно лишь отчасти.


Это был самый лучший отпуск из типичной меня. И вообще-то я думала, что переезжаю. Собралась и хлам выбросила.
Но пришлось вернуться домой. Отыскать тот самый дом, который греет. И который не захлебнется своим-моим ожиданием.
Спасибо за тепло, за улыбки, за смех,
за подсказки,
за театр,
за людей и за места (но больше за людей),
за нежность, за небо,
за танцы,
раз-два-три, давай.

---

Знаете что

кроме танцев взять с нас нечего

Танцуем мы не то чтобы как боги, и все-таки.
Эта холодная осень что-нибудь от нас да оставит.

Смотри, Юля, как мужик поет.

---

Папа приехал на один день. Привез цветы, приготовил ужин, помыл посуду.
Может быть, я слишком приземленная, но так тепло стало (и это не потому что он батарею открыл).
Волшебник в голубом вертолете же, не иначе.

В такую погоду нельзя не любить того, кто просто может быть рядом.
Сопливое.

здравствуй, моя хиросима.
держи чистосердечное
я буду любить тебя всю зиму,
а зимы тут бесконечные.