Чтобы понять, как решить проблему, ты должен думать как проблема, жить как проблема, ты сам должен стать проблемой.
Когда после промозглой метели вдруг случается солнечное тихое утро, сезонные штампы рушатся. Минут на 15 (редко - на пару часов). Потом все быстро приходит в норму, но от ощущения вневременности становится очень легко - еще бы, какое-то августовское утро в ноябре.
Три недели (это устаревшая информация черновика - пишу пост уже неделю) без особой рефлексии дарят ощущение психологического комфорта. После двух месяцев перманентной тоски, срывающейся на болевые всхлипы, - не то реабилитация, не то анабиоз. Спокойный приятный анабиоз с редкими инъекциями трудностей.
Мне даже показалось, что счастье - это не когда тебя рвет на куски от желания бежать обнимать мир, а когда ты притаился в объятиях мира, который регулярно гладит тебя по голове.
Недискретность времени сказалась на моем очередном дне рождения - ничего сверхъестественного, никаких вех и шкал (и пост я не написала, впервые, пожалуй). Он просто был счастливым, каким бывает день, проведенный с любимыми людьми и занятиями (и с желанием бежать обнимать мир).
Зависимость от утреннего кофе прекрасно вытеснилась зависимостью от утреннего сна. Сегодня все дороги вели к моему обычному ритуалу, но потребность исчезла вместе с психологическим корнем.
Шаффл выдал в один день две песни, когда-то бывшие великими страстями, а сейчас это лишь память о том, какой я была. В прошлом году мне не спалось и не елось, и ночью, проезжая по Макаровскому мосту, слушала Гушу Катушкина. В этом году я притащила на его концерт того, кто бережет мой сон и аппетит. На концерте АлоэВера (синоним множества легких безумств) тоже была, но он пришелся настолько по касательной, что наутро слушала Тома Йорка (и очень любила на протяжении трех дней).
Со страстями человеческими примерно так же - что июньская, что августовская обнулились зараз. Я сижу на лекции о стрит-арте и отпускаю язвительные шуточки, будто не было никаких бомбардировок ревностью. Я смеясь обнимаю человека, который был сложносочиненной идеей-фикс. Их наличию после всех моих внутренних терактов можно только удивляться.
Мне по-прежнему кажется, что можно осознанно достичь идеального состояния гармонии. Вот сейчас доделаю все бытовое или закрою все свои тревоги - лягу и будет мне чистое блаженство. Ан нет, почему-то оно накрывает, когда уже нет сил ползти до душа или когда надо скорее дойти из точки а в точку б.
Если задуматься, я разменяла свои увлечения и какие-то устоявшиеся "надо" на тишину и пустоту. Но перестала чувствовать вину за это.
Что-то еще хорошее в себе заметила, но тут же забыла, разумеется.
Причиной многому здесь человек, чье левое ухо пахнет морским воздухом, а правое - апельсиновым цветком.
Три недели (это устаревшая информация черновика - пишу пост уже неделю) без особой рефлексии дарят ощущение психологического комфорта. После двух месяцев перманентной тоски, срывающейся на болевые всхлипы, - не то реабилитация, не то анабиоз. Спокойный приятный анабиоз с редкими инъекциями трудностей.
Мне даже показалось, что счастье - это не когда тебя рвет на куски от желания бежать обнимать мир, а когда ты притаился в объятиях мира, который регулярно гладит тебя по голове.
Недискретность времени сказалась на моем очередном дне рождения - ничего сверхъестественного, никаких вех и шкал (и пост я не написала, впервые, пожалуй). Он просто был счастливым, каким бывает день, проведенный с любимыми людьми и занятиями (и с желанием бежать обнимать мир).
Зависимость от утреннего кофе прекрасно вытеснилась зависимостью от утреннего сна. Сегодня все дороги вели к моему обычному ритуалу, но потребность исчезла вместе с психологическим корнем.
Шаффл выдал в один день две песни, когда-то бывшие великими страстями, а сейчас это лишь память о том, какой я была. В прошлом году мне не спалось и не елось, и ночью, проезжая по Макаровскому мосту, слушала Гушу Катушкина. В этом году я притащила на его концерт того, кто бережет мой сон и аппетит. На концерте АлоэВера (синоним множества легких безумств) тоже была, но он пришелся настолько по касательной, что наутро слушала Тома Йорка (и очень любила на протяжении трех дней).
Со страстями человеческими примерно так же - что июньская, что августовская обнулились зараз. Я сижу на лекции о стрит-арте и отпускаю язвительные шуточки, будто не было никаких бомбардировок ревностью. Я смеясь обнимаю человека, который был сложносочиненной идеей-фикс. Их наличию после всех моих внутренних терактов можно только удивляться.
Мне по-прежнему кажется, что можно осознанно достичь идеального состояния гармонии. Вот сейчас доделаю все бытовое или закрою все свои тревоги - лягу и будет мне чистое блаженство. Ан нет, почему-то оно накрывает, когда уже нет сил ползти до душа или когда надо скорее дойти из точки а в точку б.
Если задуматься, я разменяла свои увлечения и какие-то устоявшиеся "надо" на тишину и пустоту. Но перестала чувствовать вину за это.
Что-то еще хорошее в себе заметила, но тут же забыла, разумеется.
Причиной многому здесь человек, чье левое ухо пахнет морским воздухом, а правое - апельсиновым цветком.